Гиппопотам

Теоретически перенести на экран можно что угодно. Киноиндустрия настолько осмелела в сомнительном ремесле экранизации, что берётся даже за видеоигры — что уж говорить о книгах. Да, такие попытки редко приводят к чему-то хорошему — тут бы и задуматься: может, не стоит постоянно играть с огнём? Зачем зря рисковать, пытаясь адаптировать один вид искусства для другого? Даже несмотря на схожесть жанров, у них ведь наверняка будет совершенно разная аудитория.

Но всем плевать, не так ли? Киномашине всё равно, что экранизировать, — она абсолютно всеядна. На прошлой неделе это мог быть комикс, вчера — видеоигра, а сегодня бездушные нехристи примутся за какую-нибудь хорошую книжку. О, как насчёт Стивена Фрая? Отличный выбор!

Ладно, решили — делайте, вас ведь хрен остановишь. Но учтите: понадобятся лучшие в мире мастера из тех, что способны адаптировать Фрая для киноэкрана. Это должна быть такая ювелирная работа, равную которой ещё никто не проделывал. Фрай — лучшее, что случалось с британской литературой со времён Пэлема Грэнвила Вудхауза, поэтому облажаться нельзя. И середняком стать тоже нельзя. Фактически единственное, что можно, — стать новым эталоном.

Что ж, вряд ли кого-то удивит, что этого не произошло: лимит чудес в большом кино на ближайшее время исчерпан. Всё началось с того, что для экранизации выбрали самый камерный роман Фрая. «Гиппопотам» не может похвастаться разнообразием мест действия — а значит, мы должны были увидеть кино, западающее в память своими персонажами и их исключительными диалогами.

Для этого нужен хороший сценарист, а ещё лучше несколько. Смотрите, вот они: Робин Хилл, Том Ходжсон и Бланш Макинтайр. Потенциальные гении, которым доверили аккуратно перенести на экран всю изящную словесность первоисточника. Ну и ни черта у них не вышло.

Дословный пересказ одноимённого романа — вот чем получился «Гиппопотам». Вместо толковой адаптации нам дали экранизацию сборника фраевских афоризмов. И это не комплимент. Все словесные изыски, что смаковались при чтении, на экране сразу же потеряли свой шарм — зритель просто не успевает реагировать на излишне заумные обороты. Дословные цитаты ещё могли бы сработать в диалогах персонажей — всё-таки люди говорят проще, чем пишут. Но таких реплик, увы, относительно не много — большая часть повествования и, соответственно, цитат досталась Голосу За Кадром. И святые небеса, его же просто не заткнуть.

Означенный Голос отлично иллюстрирует намерение авторов «Гиппопотама» пройти по кратчайшему пути — и столь же явно указывает на их недальновидность. Всю первую половину фильма в голове уютно обустраивается примерно такая мысль: для нас просто отсняли несколько ключевых эпизодов, а как их грамотно сшить между собой, так и не придумали. Вот Голос и старается всё увязать.

Но ведь заниматься увязыванием должен не он. Соединить всё вместе так, чтобы работало как надо, — забота режиссёра. Это он, Джон Дженкс, обязан был вдохнуть в свою поделку ту магию, которая сделала бы из неё взаправдашний фильм, а не просто сборник цитат, разбитых по главам. Увы, Дженкс не из тех, кто изобретает велосипед, — зачем? У него уже был отличный сценарий-книга (треть слов из которой он, кажется, сам не вполне понимал). Оставалось найти вменяемых актёров — и фильм был бы практически готов.

Дженкс набрал очень хороших актёров. Здесь у него Мэттью Модайн, великолепно исполняющий роль неподвижного деревянного столба с аккуратно уложенными волосами. Ещё есть Фиона Шоу — тут уже целый фонтан эмоций; ну, штуки три точно наберётся. Венчает тройку легендарный Тим Макиннерни — человек, в чьих возможностях стыдно сомневаться; он тут отвечает за чудовищное переигрывание. Проблема не в актёре — он-то как раз ведёт себя в точности как предписано первоисточником. Но возможно, это тот случай, когда стоило чуть отойти от канона. Будь визуальное воплощение персонажа Макиннерни более приземлённым, чем его словесное описание, он, вероятно, не бесил бы так отчаянно одним своим появлением в кадре.

Впрочем, один персонаж «Гиппопотаму» определённо удался — несмотря на стопроцентную идентичность с первоисточником. Это главный герой в исполнении Роджера Аллама. Аллам вошёл в свою роль так мягко и незаметно, словно только для неё и появился когда-то на свет. Кстати, дурацкий Голос За Кадром принадлежит именно ему, и нет совершенно никаких сомнений, что зритель понял бы всё о персонаже и без этих закадровых подсказок.

Аллам столь благотворно влияет на происходящее вокруг него, что во второй половине повествование вдруг оживает. Перемены сперва незаметны — но постепенно до зрителя начинает доходить: становится любопытно. Ещё не слишком интересно, но уже что-то. Даже сюжет вдруг вспоминает о том, что в кино он всё-таки важнее словесных нагромождений. И вот потихоньку начинается действие, аллилуйя.

Правда, вскоре темп повествования входит в безопасную колею и больше никуда не спешит. Мы всё ещё находим отдушину в лице Аллама — но уже поглядываем на часы. На этом месте Фрай наверняка сказал бы что-то мудро-ироничное.

Но он не сказал. Его здесь вообще нет.