Чужой: Завет

В начале был «Чужой». История его рождения милее, чем эти ваши «Ла-Ла Ленд» и «500 дней лета» вместе взятые. В клаустрофобических декорациях «Ностромо» при студии 20th Century Fox случайно встретились технический прорыв и жанровая революция. Смотрят — а там столик на двоих, свечи, музыка и улыбающийся режиссёр с бутылочкой вина. Так — прямо на столе — и был зачат первый научно-фантастический хоррор, не пытающийся впечатлить зрителя спецэффектами из говна и палок. Кто бы в наши дни не кукарекал про «Ридли Скотту просто повезло», мы-то знаем: без талантливого британского сводника получилось бы очередное «Восстание людей-грибов» или «Жидорептилоиды против мумии ацтеков».

Не успели зрители подкрасить свои поседевшие от страха волосы, как пришёл Джеймс Кэмерон. Он принял эстафету у коллеги и создал «Чужих», и были они не хуже оригинала. А в чём-то даже лучше, ибо играли в супертяжёлой, буквально лопающейся от стероидов весовой категории. Потом был триквел за авторством Дэвида Финчера, вызвавший тысячи анальных возгораний по всей тверди земной. И стал свет! И увидел Жан-Пьер Жёне, что свет от полыхающих фанатских пердаков хорош, и плеснул в огонь из бутылки, купленной по случаю у добродушного рыжебородого парня. И долбануло так, что для реанимации Чужого потребовался целый Хищник.

Решение Скотта вернуться к франчайзу спустя 30 лет стало самой большой сенсацией с тех пор, как Майкл Джексон побелел. Как и в случае с Джексоном, результат вызвал у публики неоднозначную реакцию: одни открывали шампанское, другие вскрывали вены. Для одних «Прометей» — не более чем фантазия святого Ридли на тему работ псевдоучёного Эриха фон Дэникена. Для других — космическая Библия. Помните синих людей, которых неоднократно замечали в лесах и барах по всей планете после выхода «Аватара»? Так вот, учение «Прометея» легко могло бы пополнить список религий мира — хотя бы в качестве конкурента саентологии. Вы что, всерьёз думаете, что какой-то там Рон Хаббард — ровня Ридли Скотту?

Поначалу складывается впечатление, что «Чужой: Завет» не тянет на Библию; максимум — на поваренную книгу Свидетелей Иеговы. Маэстро ничуть не лукавил, говоря о смене ориентиров. Вопрос лишь в том, куда сей славный Сусанин завёл зрителя на этот раз. А завёл он его далеко, за тысячи световых лет от «Прометея». Туда, куда Чужой морпехов не гонял. Иными словами, старина Ридли уже второй раз снимает в рамках франчайза картину «про что угодно, лишь бы не про главное». Это может звучать страшно, но ближайшим родичем новой ленты хочется назвать фильм «Чужой 4: Воскрешение». Чуете волнение в воздухе? Это где-то заулыбался один Джосс Уидон.

Ввиду библейских масштабов «Прометей» в своё время получил отдельную дисциплину в рамках специальной олимпиады. Проще говоря, срач взметнулся до небес. И если адекватность биологов-хипстеров в фильме действительно вызывала сомнения, то претензии отдельных экспертов к бегству по прямой от катящегося корабля-рогалика нелепы. В ситуации, когда движущаяся на тебя махина закрывает обзор до самых облаков, ориентация в пространстве попросту отказывает. А паника заставляет забыть даже о том, что такое ноги и для чего они нужны. Ну да, было бы куда лучше, если бы Нуми Рапас и Шарлиз Терон разбежались в стороны и закурили, бесстрастно провожая взглядом проносящийся мимо рогалик величиной с «Зенит-Арену».

Насчёт уроков, извлечённых из предыдущего опыта, Скотт тоже не соврал. В «Завете» откровенных ляпов вроде последовательно меняющих свою прочность скафандров стало меньше. На смену нестыковкам пришла королева Случайность! Герои тупят как бы не специально, но нечаянно: то дверь не успеют закрыть, то выстрелят из дробовика в баллоны со сжатым чем-то там. Даже происки коварных синтетиков отошли на второй план, уступая место воле злого рока: персонажи охотно выпиливаются собственными силами. Случайно наступают на херню, случайно заражаются, случайно умирают. По добровольно идущему на заклание чуваку и вовсе премия Дарвина плачет, хотя религиозный подтекст никто не отменял.

Ох уж эти подтексты! Поймите правильно: Ридли Скотт развивает вселенную «Чужого» в полном соответствии с правилами ветхозаветного символизма. «Завет» буквально сочится культурными отсылками и цитатами из классики, начиная с «Озимандии» Перси Биши Шелли и заканчивая Take Me Home, Country Roads Джона Денвера. Подвох в том, что далеко не каждый зритель способен переварить философию восьмидесятилетнего англичанина. Взять, к примеру, сцену с двумя Фассбендерами и флейтой (звучит двусмысленно, но вы не отвлекайтесь). Причины, по которым эта сцена длится столь долго, науке не известны. С другой стороны, никто ведь не спрашивает, почему Эйфелева башня такая высокая? Она просто такая, и всё тут.

Фассбендера много не бывает, это вам любая дама подтвердит. Как говорится — и швец, и жнец, и на дуде игрец (ой, вот опять). В «Завете» его концентрация превышает все разумные пределы, она прожигает корабельные переборки почище кислотной крови ксеноморфа. И хорошо, ведь безумные глаза нашего героя выгодно оттеняют дикость сюжетного дерби. Достаточно взглянуть в эти очи, чтобы все вопросы по геноциду целой расы и генетическим экспериментам с инопланетными видами отпали сами собой. И вообще, чего греха таить — Фассбендер единолично тащит фильм на своём горбу, натурально разрываясь на две части. Почему? А больше некому.

Сам ксеноморф (речь не об отдельной особи, а о любой из местных инкарнаций монстра) пал жертвой вышеупомянутого символизма. Режиссёр сотворил с няшкой самое восхитительное и омерзительное из того, о чём можно было мечтать: превратил зверюгу в метафору. Философская составляющая фильма от этого только выиграла, а вот элемент хоррора, к сожалению, пошёл ко дну: если «Чужой: Завет» и способен чем-то напугать, то исключительно Фассбендерами с их флейтами.

Учитывая любовь Скотта к сильным женщинам, странно признавать очевидный факт: героиня Кэтрин Уотерстон — серая мышь, не годящаяся даже убирать за лейтенантом Эллен Рипли и доктором Элизабет Шоу. Дэниэлс как бы превозмогает и пытается показать сурового офицера, но у неё получается лишь невнятно лопочущий бурундук. Справедливости ради, концовка намекает, что так и было задумано. Вроде всё логично, но осадочек-то остаётся! Нет, друзья: «Чужой: Завет» — кино не для фанатов оригинального франчайза. Оно, по большому счёту, даже не для фанатов «Прометея». Это зрелище для сверхчеловеков и фанатов Фассбендера.

Сейчас самое время уяснить вот что: «Прометей» — великое кино. Ридли Скотт взял древний концепт из оригинального «Чужого», присобачил туда нательный крестик доктора Шоу и развил из получившейся инсталляции красивейшую идею: дети в поиске биологического родителя иногда натыкаются на стену равнодушия, а то и вовсе выхватывают нечеловеческих пиздюлей. Христианская религия, пусть выдуманная человеком, но взрастившая и выпестовавшая его — гораздо ближе и роднее, чем далёкие прародители с римскими носами и мраморной кожей.

Немудрено, что «Чужой: Завет» стал ещё сложнее в плане восприятия, ведь на его плечи легла вся история человеческой цивилизации. Дети заигрались в бога, позволяя своим игрушкам называться любыми именами. Да ещё и крупно лажанули, показав деревянным солдатикам свою слабость перед титанами. Игрушки же на редкость хорошо знали мифы Ветхого Завета, в частности, о Давиде и Голиафе, чем не преминули воспользоваться. Поучительная и грустная притча, которую портит лишь одна деталь: слово «Чужой» в названии.