Три тысячи лет желаний

Как говорилось в одной известной литературной лекции, главный урок Пастернака заключается в том, чтобы извлекать из любви не взаимность, а хороший текст. Справедливо для писателя, поэта или нарратолога — как в случае с главной героиней фильма «Три тысячи лет желаний» Алетейей (Тильда Суинтон). Сознательно одинокая и счастливая, она изучает суть повествования и без ума от собственной независимости. С тоном картины определились, только шаткая фраза в начале фильма о том, что всё это сказка, словно бы выдаёт ненадёжного рассказчика. Может, и не выдаёт, но для чего ещё нужны сказки, если не для того, чтобы скрывать страшную правду? Чем она невыносимее, тем сказочнее должен быть сюжет.

Структура легенд о джиннах зачастую показывает возвращение силы и свободы мужчине, но картина «Три тысячи лет желаний» Джорджа Миллера устроена иначе — там джинн освобождает женщин, давая им силу, власть и всё, о чём они попросят. Он не коварный трикстер, а смиренный одинокий неудачник, главный страх которого в том, что о нём забудут, ведь мы живы лишь до тех пор, пока в нас кто-то верит. Всё, что нужно Идрису Эльбе для этой роли — смотреть с грустью и пониманием на протяжении двух часов, изредка содрогаясь от последствий ПТСР на фоне тысячелетних невзгод. Он справляется.

Тильда Суинтон играет тоньше, в какой-то момент становится даже жалко, что роль джинна досталась не ей, но с другой стороны, так даже интереснее — в картине есть человек, похожий на джинна, и джинн, похожий на человека. Почти всё их экранное взаимодействие проходит в одной локации. Уже начинаешь надеяться на шикарный сценарий, битву умов, если повезёт. К сожалению, удача не на нашей стороне. Но на что ещё там можно было делать ставку? Алетейя любит истории, а у джинна их тысячи. Половину фильма занимают как раз они, родимые — красочные флешбэки его заточения в сосуды с предысторией «а как всё хорошо начиналось!». Но они не впечатляют, как и большинство второстепенных персонажей. Хотя костюмы у них прекрасные.

Все сюжеты заточения джинна в этом фильме о том, как герой Идриса Эльбы погорел на любви. Каждая история твердит нам, что женская власть важнее мужской. Женщины её заслуживают, а мужчины должны от неё отказаться. Одна из героинь просто Мэри Сью без границ. Самая умная, нет, умнейшая и, разумеется, угнетённая, со старым противным мужем (он обязательно должен был быть карикатурно неприятным и отталкивающим), а ведь она познала суть вещей, ведёт беседы с великими, изобрела математику — казалось, скоро джинн скажет, что она создала мир! А чего мелочиться?

Другая героиня была не просто красива — она была воплощением красоты (Царица Савская). Только совершила страшное, ради мужчины удалила волосы на ногах. Какая трагедия, как она могла так опуститься… Да-да, понятно, что такими крупными мазками рисуется киноверсия популярного слогана Because I'm Worth It. Женщина не должна подстраиваться под мужчину и великолепна по умолчанию. Казалось бы, всё прекрасно, что можно иметь против этого? «Три тысячи лет желаний» воспевает в женщинах всё что только можно, но это показано настолько неизящно, что становится неловко. Некруто быть крутой на фоне чужой ущербности. Все мужские персонажи фильма выглядят так, словно у них есть власть, но они её совершенно не заслуживают. Горстка мелочных диктаторов, раненых воинов, отсталых слюнтяев или уязвимых неудачников — как джинн, который, кстати, согласен подстраиваться под женщин даже в ситуациях, которые в буквальном смысле его убивают.

Ну и где здесь равенство? Разве не в этом смысл? Как оно может получиться превозношением одних и унижением других? Неужели нет способа показать чью-то значимость, не умаляя значимости другого? В чистом виде, без всей этой Шахерезады, история о том, что феминизм не ставит перед собой задачу поработить мужчину или кого-либо в принципе. Но в фильме всё выглядит не так. Возможно, это дань времени, в котором нужно проговаривать очевидные вещи совершенно оскорбительным образом, как для недоразвитых. Все люди разные и все равны — может, это кому и стоит объяснять, но вряд ли целевой аудитории этой картины.

Тем не менее по сюжету совсем неоправданно у Алетейи есть соседки-ксенофобки, с которыми героиня Тильды Суинтон разводит дискуссию о приезжих. Больная тема для Лондона. Эпизод диалога между ними выглядит обучающим материалом для отстающих: «Это ненормально. Птицы живут в небе, а рыбы в воде». «Чушь! То — животные, а люди могут жить, где захотят, а вы убогие, глупые и жалкие!» О, боги, боги! Да «Реальные упыри» Тайки Вайтити и Джемейна Клемента сделали для приезжих больше, чем эта нелепая зарисовка.

Это не сравнение, ясно, что картины из разных киномиров, но всё же — зачем приплетать в сюжет лишнее? Отсутствие сиюминутных героинь принципиально ничего не изменило бы, но эта пожилая нетрадиционная пара поднимает важный социальный вопрос, они в картине чисто функциональные.

На Идриса Эльбу фильм возлагает миссию рассказать о гендерном неравенстве, а на Тильду Суинтон — о дискриминации в отношении мигрантов. Премьера «Трёх тысячи лет желаний» прошла на Каннском кинофестивале, где если не поднимешь какую-эдакую тему ущемления, фильм даже не заметят. Просто истории любви недостаточно. Пытаясь приспособиться к текущим правилам игры, создатели сохраняют изначальный замысел с переменным успехом.

«Три тысячи лет желаний» — экранизация рассказа Антонии Байетт «Джинн в бутылке из стекла „соловьиный глаз“». Сюжет показывает не типичную «поучительную историю», где джинны используют любую лазейку, чтобы исказить желание против воли просящего, а говорит о любви и умении отпускать. Если бы получилось сбалансировать историю, не выстраивая побочные сюжетные линии так неубедительно, всё было бы совсем хорошо. А так хорошо лишь отчасти, но всё равно неплохо. Лучше прочего.

Есть вызывающие вопросы вещи вроде неидеальных визуальных эффектов или порыва Алетейи чистить старую бутылку своей зубной щёткой, или то, что героиня принципиально счастлива в одиночестве, пока не появился ОН, а потом напрочь забывает про свои убеждения — но это же сказка, ведь так? Хотя, пожалуй, это самый правдивый её момент. История начинается с бодрого «независима и рада», скатываясь в унылое «так сложилось». Алетейя выбрала одиночество, пережив боль измены мужа, и это отдаёт отчаянием. Почему нельзя было показать героиню, которая по-настоящему рада своей свободе, без трагедий за душой? Возможно, режиссёр даже не стал рассматривать такой вариант.

«Три тысячи лет желаний» учит, что хорошая история превыше всего. Смягчает сердце воина, может влюбить, утешить, спасти от тысячелетнего одиночества. В этом фильме у главных героев не вышло, да и не могло выйти долго и счастливо, но им удаётся создать нечто большее. В фильме забавно показано, что это не дети и не стабильные отношения. Так же принято заканчивать подобные сюжеты. Ещё одна важная, хоть и сквозная тема картины в том, что информационный шум разрушает нас, отдаляя друг от друга. Объединить может лишь одно — истории. Они для джиннов как воздух — создают смыслы. Для нас тоже, ведь джиннов придумали люди.

В «Лабиринте Фавна» Гильермо дель Торо ребёнок справляется со страшной реальностью, прячась в своей фантазии, которая тоже, надо сказать, фонит угрозой и всё же более выносима. Кто сказал, что взрослым не нужны сказки? Иллюзия может помочь пережить самые страшные моменты, например, отсутствие каких-либо желаний, как у главной героини. Вроде бы мелочь, а говорит о паническом страхе перед жизнью. Сказка помогла ей идти вперёд. Снова. В детстве у Алетейи был воображаемый друг, спасавший её от одиночества — и теперь джинна, кроме главной героини, никто не видит (соседки не в счёт, их самих в сюжете почти не существует). Она с поразительным спокойствием реагирует на все видения, словно давно привыкла к ним. Джинн так и не исполнил её желаний, а Алетейя ничего не загадала, за одним исключением — несущественным, если героиня (как она сама выразилась) склонна к разыгравшемуся воображению. С этой точки зрения финал картины видится даже более захватывающим.