Спартак: Месть — 2х08

Рано или поздно любого из нас судьба может поставить перед тягчайшими дилеммами и заставить принимать волевые решения. И только действительно мудрые и рассудительные люди не совершат ошибку. Хотя последствия наших действий порою даже самые дальновидные не способны предугадать…

Ганник прибывает в лагерь мятежников с подарочком, ценность которого, откровенно говоря, сложно преувеличить. Брюхатая патрицианка, попортившая Спартаку столько крови, теперь полностью в его руках. Дар богов… очень скоро оборачивающийся сильной головной болью. Илития даже в столь незавидном для себя положении умудряется напакостить, ибо тут же становится яблоком раздора и предметом ожесточённых споров в лагере. Что, впрочем, значимости заложницы ничуть не умаляет. Нужно только подойти к проблеме с умом.

Что же до «службы доставки», то Ганник своим показательным выступлением на дороге ясно дал понять Глабру, чью сторону он принял, но на деле всё не так просто. Кельт по-прежнему не спешит примыкать к повстанцам. Физически он в лагере, но душою тянется лишь к Эномаю, у которого стремится вымолить прощение за прошлое. Если для всех восставших главная цель– свобода, то для Ганника не она на первом месте. Бывший рудиарий терзаем виной. Он и Илитию-то притащил к Спартаку по одной-единственной причине – уравнять их с Глабром счёты и прекратить самоубийственный мятеж, который приведёт к смерти всех, кто осмелится тягать перья из хвоста римского орла. Но, ясное дело, все мало его интересуют, важен ему лишь Эномай. К слову, бывший друг уже не раз упрекнул Ганника в том, что нет в нём никакой веры. Ни во что. И вот, подгоняемый муками совести, жаждой искупить содеянное и заботой о судьбе товарища, Ганник впервые за всю свою жизнь так близок к первому шагу на пути к вере. Вере в ту цель, за которую борется Спартак и ведомые им.

Притащив жену Глабра в лагерь, кельт, конечно, не мог знать, что месть претору – уже не цель для Спартака, пусть он и сам этого пока в полной мере не осознаёт. Фракиец пошёл дальше, много дальше личных счётов, свести которые он жаждал, когда покинул дом Батиата. Размах и масштабы задумок ширятся тем скорее, чем больше Спартак видит около себя союзников. И очень скоро, осознав, наконец, куда на самом деле стремятся все его помыслы, он развернёт знамя своей войны во всю его ширь.

А что же нынче претор? Глабр, как и следовало ожидать, рвёт и мечет. Но на любые попытки Лукреции уговорить его отправить весточку в Рим отвечает категорическим отказом. Какое там, когда просьба о помощи унизит его в глазах сената донельзя! Мало он, что ли, позора натерпелся от покойного тестя, от строптивой, глупой жены, которая до сих пор жива лишь потому только, что носит его ребенка? Его ребёнка? После откровений перепуганной заложницы это уже большой вопрос… о котором Гай пока ни сном ни духом, конечно.

Лукреция всё больше трясётся за собственную жизнь, понимая, как шатко её положение в собственном доме, где нынче распоряжается претор, и даже в собственном теле, которым распоряжается вкрай обнаглевший сириец. Хотя, надо признать, боги к несчастной вдове всё-таки благосклонны: одной рукой окуная в дерьмо, вторую подают, чтобы из него вытащить. Ах, так кстати вывалившийся из «сокровищницы» Ашура браслет Сепия! И разве же многомудрая Лукреция не воспользуется такой удачей?..

Кто из нас не вспомнил встречу Глабра со Спартаком в лудусе Батиата, когда наблюдал за их диалогом в Ателле? И кто не увидел разницы между двумя мужчинами, когда лоскут дорогой ткани, оторванной от платья Илитии, выпав из недрогнувшей руки претора, беспомощно опустился в пыль? Это наглядное сравнение добавляет ещё больше сияния образу нашего героя. Но именно такие вот благородные порывы любого протагониста ставят непреодолимые преграды на пути, которым к цели было бы прийти гораздо быстрее и легче. Хотя, если вспомнить, что, во-первых, эта самая цель претерпевает изменения, а на место Глабра всегда найдется новый сукин сын…

Итак, после стычки в Ателле, не принесшей ни одной из сторон каких бы то ни было ощутимых преимуществ, Илития мигом теряет ценность. Её бы убить, убрать жестокую сучку, избавиться от лишнего рта, в конце концов. Но Спартак не Глабр, так ведь?.. И не будет ли в итоге его милосердный поступок ударом для претора куда более смертоносным, нежели потеря жены, а главное, потомка? Сын презренного гладиатора на ступенях сената… Согласитесь, месть куда более тонкая, чем удар меча.