Амстердам

Уберите из «Большого Лебовски» обоссанный ковёр и боулинг. Поменяйте Лос-Анджелес 1991 года на Нью-Йорк 1933-го, а на место хиппующего Чувака поставьте поехавшего военврача (Кристиан Бэйл) с искусственным глазом, добрым сердцем и тухлыми венами. Не алкаш так морфинист! Ещё и ветеран Первой мировой, которого вместе с другом-фронтовиком (Джон Дэвид Вашингтон) угораздило влипнуть в детективную историю, отчасти основанную на реальном антиправительственном заговоре. В историю сумбурную, нелинейную, торопливую и, как завещали братья Коэны (два «белых русских» этим джентльменам!), не обременённую причинами и следствиями, целями и итогами — в «Амстердам», одним словом. В кино, которое могло бы задавать стиль всей комнате… то есть всей фильмографии Дэвида О. Рассела, если бы не парочка «но».

Лады, давайте начистоту. «Амстердам» поспешно перебрался из кинотеатров в «цифру» не от хорошей жизни, а чтобы заработать хоть какие-то гроши с продажи прав на фильм стримингам. Ибо картина, бюджет которой раздулся с $ 50 млн до $ 80 млн, заработала по миру всего $ 10 млн, а убытки студии обещают перевалить за $ 100 млн. Причина финансового буйства — COVID-19. Причина хилой отдачи со стороны зрителей, а также прохладного приёма критиков — та же, что когда-то принесла культовый статус «Большому Лебовски»: «Амстердам» — фильм одновременно ни о чём и обо всём.

Но тогда почему в полотне братьев Коэнов до сих пор копаются дяди с учёными степенями? Почему по «Лебовски» пишут книги и защищают диссертации, а за анализ «Амстердама» в лучшем случае возьмётся пара-тройка видеоэссеистов с YouTube? Наверное, потому, что подход Расселла чересчур старомоден. Нас, людей, сытых по горло постирониями и метамодернами, «Твин Пиксами» и Алексами Гарлендами, сложно удивить нелинейным сюжетом, закадровым рассказчиком, неочевидными историческими аллюзиями, социальщиной, театральщиной и повествовательной интонацией, как в работах Уэса Андерсона. Правда, без нарочитой игрушечности, без ощущения пребывания в кукольном домике и без симметричности всего и вся в кадре, но с исконно андерсеновскими инфантильными чудилами в обойме — потешными калеками, чья взрослость из-за сильного стресса выветрилась где-то в Аргоннском лесу и там же, на полях сражений, ушла под землю вместе с гильзами и оторванными конечностями. А ещё герои «Амстердама», как и персонажи какого-нибудь «Отеля „Гранд Будапешт“», любят общаться высокопарными, будто бы заученными фразами — фактурными, пробивающими на смешок, но искусственными донельзя.

Одна из таких вот реплик повторяется в «Амстердаме» не единожды и гласит, что настоящая любовь — это результат осознанного выбора, а не близость из-за нужды в близости. Получается, не авантюра кладёт глаз на героев, а герои ввязываются в авантюру. Ведь в шпионскую интригу с участием ЦРУ, MI6 и богатых пособников Третьего рейха в США можно было, по хорошему счёту, и не влезать. Точно так же морпехи из расселловских «Трёх королей» могли спокойно дембельнуться и разъехаться по своим ранчо, если бы не решили, что это хорошая идея — искать тайник с золотом Саддама Хусейна, следуя карте, найденной в жопе пленного иракца.

Ещё одна параллель между «Амстердамом» и прошлыми работами Расселла — и там, и тут слишком много всего: звёздных мордашек, тем, мотивов, диалогов, затёртых до дыр клише и «птичьих» метафор (что это за шпионы такие, если они не увлекаются орнитологией?). Здесь есть и Америка эпохи Великой депрессии, и изрытая окопами Франция, и вынесенный в заголовок Амстердам, где герои Бэйла и Вашингтона на пару со спасшей их от гибели медсестричкой в исполнении Марго Робби уже после окончания войны поют песни, пляшут пляски и наслаждаются мирным небом над головой (вылитые «Три товарища» Ремарка, но без туберкулёза, да и товарищей не три, а два). Барышня, кстати, являет собой собирательный образ авангардной художницы тех лет, в которой есть что-то и от Майи Дерен, и от Дороти Арзнер — девушка пишет сюрные картины, повсюду носится с кинокамерой, а из осколков снарядов, вытащенных из солдат в госпитале, клепает коллажи и чайные сервизы.

В «Амстердаме» столицу Нидерландов долго не показывают. Большую часть времени зритель наблюдает американские реалии и американский же социум 1930-х с его «винтажным» расизмом, нищими ветеранами, беспечными политиками в Белом доме и промышленниками, верными не Конституции США, а инвестициям из-за бугра. И обо всём этом Рассел пытается рассказать, да только не поспевает за потоком собственных мыслей. Шутка в шутку встревает штыком, а приключение размывается в нюансах и не поспевает презентовать одного суперизвестного актёра за другим — в проекте снялись Крис Рок, Рами Малек, Роберт Де Ниро, Аня Тейлор-Джой и много кто ещё. На камеру болтовню голливудской масти снимает оскароносный оператор «Выжившего» и «Дитя человеческого» Эммануэль Любецки. Правда, таланту его особо негде развернуться — дальше диалогов-«восьмёрок» и фирменных подрагивающих проходок режиссура О. Расселла в «Амстердаме» заходить не собирается. Потому в водовороте острот, злободневных высказываний и телодвижений высокооплачиваемых лицедеев теряется само кино — в оперативной памяти оседают лишь голливудские улыбки. Сразу вспоминается случайный комментарий на одном сайте, описывающий другой проект режиссёра: «„Аферу“ Адамс сиськами вытянула».

Так оно и бывает. Кому-то в «Афере по-американски» запомнились не мутки фэбээровцев, а выдающееся декольте Эми Адамс. Точно так же и «Амстердам», кричащий о своей многослойности, оказывается фильмом, которому есть о чём рассказать, но из-за перенасыщенности всем, чем можно и чего нельзя, не способному рассказать ничего. Да и с прочими красивостями тут всё весьма сдержанно — ни уже упомянутому Любецки не дали толком разогнаться, ни композитору Дэниэлу Пембертону, который, напомним, писал крутейшие треки для «Короля Артура» Гая Ричи и «Быть Рикардо» Аарона Соркина.

Кстати, о звуках. В частности, о пении. В одной из сцен «Амстердама» главные герои, откисая в военном госпитале, втихаря пьют коньяк в каморке и крутят хоровод, напевая песенку, составленную из рандомных французских слов. В ней не особо много смысла, зато звучит красиво — самое оно, чтобы мурлыкать в унисон со слегка пьяненькими друзьям. «Амстердам» именно такой. Фильм симпатичный, но сбивчивый. Не безыдейный, но бессмысленный. Не тупой, но глуповатый. Гиперактивный, но скучноватый. Снятый в дружеской обстановке и о дружбе повествующий, но зачем-то скрывающий свою непосредственность за одёжкой крупной голливудской разнарядки, с которой зритель, согласно правилам хорошего тона, должен требовать, но наслаждаться ею не обязан. Не той породы продукт, чтобы делать ему поблажки. Достаточно странный, чтобы быть «Амстердамом» Дэвида О. Расселла, но недостаточно странный, чтобы быть новым «Большим Лебовски».