Ронья, дочь разбойника — 22–23

Любители друд, наверное, разочаруются: смертельно опасная ситуация с женщинами-птицами, ставшая клиффхэнгером 21-го эпизода, разрешилась весьма скоротечно. Время вообще ускорилось, за пару серий пролетела пара месяцев. Но ловкачи-сценаристы всё равно умудрились совместить вроде бы несовместимое – скорость с затянутостью.




Бирк наконец раскололся. Озвучил свои тайные оптимистичные планы: насладиться летним счастьем, с наступлением холодов возвратить Ронью домой (хотя бы даже и силой), а самому погибнуть в лесу от холода и голода. Такой вот эпикуреизм. «Всё твоё, на что ни взглянешь, Что в полях цветёт широких, Что в лесах растёт зелёных…» Уметь радоваться жизни, ловить момент, обретать счастье в мелочах действительно важно; а касаемо угрозы смерти… Философ Эпикур говорил: «Стало быть, самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти ещё нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет».




Однако Ронье подобная философия не пришлась по душе: она призвала Бирка ценить свою жизнь… ну или умереть вдвоём, ещё сильнее уподобившись Ромео с Джульеттой. Точнее, умирать-то Ронья не хотела – но она твёрдо решила остаться с Бирком вместе навсегда. Налицо искренняя самоотверженность с щепоткой неосознанной манипуляции: ведь поставить под удар жизнь Роньи Бирк не согласился бы ни при каких обстоятельствах. По счастью, оба дорогих Ронье мужчины преодолели своё упрямство.




Да-да, за минувшие месяцы прогресс случился не только у Роньи с Бирком (детская дружба всё отчётливее превращается в подростковую любовь), но и у Маттиса с его приоритетами. Вспыльчивый разбойничий атаман дозрел до того, чтобы признаться окружающим и самому себе в собственной неправоте, пришёл к дочери с просьбой вернуться. А раз уж ненаглядная дочь так привязана к сыну распроклятого Борки – ну, что ж делать, надо и этого сына с собой брать. Лучше один родной ребёнок и один чужой, чем никаких детей вообще.




Итого три ключевых события за два эпизода. Хронометраж набирается за счёт почти дословной декламации первоисточника, диалоги переносятся на экран увесистыми кусками. Хотя бывают и сценарные добавления – например, пощёчина и признание в любви. Осталось экранизировать лишь две главы за целых три серии. Справятся ли авторы? О, после предыдущих рекордов по художественному растягиванию в этом нет никаких сомнений.




Далее нас ждёт дуэль двух разбойничьих атаманов. Проблема отцов и детей успешно разрешилась, однако ею трудности разбойничьей жизни не исчерпываются. Любопытно будет посмотреть, как сценаристы подойдут к противостоянию между Маттисом, Боркой и официальными властями: снова нагнетут драмы, или сделают акцент на трогательности, или подчеркнут комедийность?