Ущио и Тора — 18–19

Ушио долго мучился вопросами — и наконец на него свалилась охапка ответов. Придавив своим весом.




Титульные герои (и мы заодно) узнали, с чего началось противостояние Копья Зверя и Хакумэна но Моно. Причём узнали с эффектом полного погружения: Древний Китай, паранойя императора, превозмогание кузнецов, наложница с сюрпризом, расчленёнка — Ушио с Торой оказались натурально посреди вот этого всего.




Кстати, любопытно: действия Ушио не вызовут «парадокс дедушки» «эффект бабочки»? Герой ведь изрядно вмешался в прошлое: дважды спас Джи Мэй, один раз спас её старшего брата Гирё и бросился на Хакумэна но Моно с копьём наперевес.

С Джи Мэй тоже загадочно: она умудряется одновременно и воплощаться в новых инкарнациях (причём сохраняя память), и быть призраком? И что означали слова Токисаки о том, что её очередное воплощение Юки была «мостом между ёкаями и людьми»? Бонусный факт: тогда она действовала плечом к плечу с оммёдзи по имени Абэ но Ясучика — видимо, тем самым внуком легендарного Абэ но Сэймэя.




Ну а её брат — огнедышащий и кровеплачущий кузнец-мститель Гирё? Он заперт внутри Копья и использует души его владельцев для усиления оного? Вероятно, в следующей серии мы узнаем, как он докатился до жизни такой. Мотив ясен: родители Гирё и Джи Мэй были с особой жестокостью убиты на их глазах Хакумэном но Моно. Насчёт методов можно выдвинуть гипотезу: для ковки предыдущего варианта копья (не сработавшего) понадобилась тёмномагическая жертва — волосы матери; значит, для ковки окончательного варианта тоже понадобится жертва? Мы бы поставили на Джи Мэй — но она, судя по всему, успела вырасти, оставить потомство и стать чем-то вроде божества. Тогда кто/что? Гирё пожертвовал собственную душу?




Девятнадцатая серия завершилась клиффхэнгером (да, опять); в следующей нас вроде ожидает продолжение древнекитайской истории, которое авось прояснит ситуацию до конца.

Отвлечёмся от информативности и драмы в пользу юмора с опять-таки драмой (пусть и менее сильной) — то бишь восемнадцатой серии. Где Ушио вернули его душу.




Ну… Юмористическая составляющая удалась. Драматическая — не очень. Что мешало Маюко, висящей на одной руке над пропастью, убрать гребень в карман или в рот и схватиться за уступ двумя руками? Что мешало Асако отложить флэшбеки на потом, перестать тормозить и поскорее вырвать Ушио патлы? Что мешало Ушио чуть повернуть голову и вместо того чтобы маяться амнезией (ага, нынче она накрыла не только спасаемых Ушио людей, но и его самого) да изрекать комплименты в пространство, увидеть-поблагодарить своих спасительниц? Всё он, родимый. Натужный драматизм.




Порадовал ряд сцен, смотревшихся трогательно вопреки предсказуемости с натужностью. И китайский экзорцист Хё, пришедший на выручку в последний момент. И, разумеется, Тора. Побольше бы вышеперечисленного и поменьше бы рассусоливаний…




Ну да ладно, что было — то прошло, а сейчас на повестке дня Древний Китай. Если Токисака вдруг не выдернет героев оттуда на старте двадцатого эпизода, то мы узнаем всю подноготную Копья Зверя. Хотя и уже имеющихся сведений достаточно для понимания расклада и для укрепления мотивации главгероя выйти против главзлодея на смертный бой — ибо теперь Ушио столкнулся с монструозной кровожадностью Хакумэна но Моно лицом к лицу. Но сперва имеет смысл уничтожить ту до сих пор не мёртвую часть антагониста, которая хранится в пещере, логично?