Париж. Город мёртвых

Жанровые эксперименты – дело чреватое. Реактивы для осуществления трансмутации следует доверять только бывалым алхимикам. Взрывоопасные смеси и термоядерные коктейли обычно идут в кино на ура. Однако когда химичить берутся дилетанты, добра не ждите. Джон Эрик Даудл наткнулся на свежую и многообещающую формулу и добился с ней революционных результатов. Это, конечно, не совсем та загадка, над которой лучшие умы бились столетиями, но своё открытие он совершил: превратил золото в говно.

«Париж. Город мёртвых» ставит любопытный опыт: что будет, если разудалый приключенческий фильм соединить с ужастиком? Струхнула бы Лара Крофт? Напустил бы в штаны Индиана Джонс? На первый взгляд, затея нетривиальная. Поэтому герои здесь – не тупые школьники, а матёрые искатели сокровищ, археологи и кандидаты наук, которые лишь по счастливой случайности выглядят и ведут себя как тупые подростки.

Авторство сценария в титрах указано неверно: там упомянуты лишь братцы Даудлы, в то время как о главном мозге операции ни слова. Все сюжетные ходы принадлежат мастеру удивлять и гениальному драматургу, также известному как генератор случайных слов. Поток вдохновения у этой штуки неиссякаемый, новые идеи она городит бесперебойно: «Философский камень! Париж! Древний Египет! Ад! Рояль в кустах!». Вы не поверите, но режиссёр, крайне простодушный индивид, в один момент берёт и буквально показывает пианино в подземелье.

Блуждания по катакомбам даже захватывают, пока сохраняется иллюзия, будто за всем стоит продуманная концепция. Однако на излёте полуторачасового потока околёсицы логические мостики и не думают сводиться. Игнорируя вопрос «Какого хрена?», авторы беззаботно посвистывают и спешат скорей продемонстрировать свои имена на чёрном экране. Крайне парадоксальное поведение с их стороны: человек более разумный или совестливый, наоборот, предпочёл бы, чтоб его фамилию вымарали с доски позора. Так или иначе, сотворить нечто настолько бессмысленное надо было умудриться.

Возможно, вы помните один из самых восхитительно идиотских кадров в истории кино: Ник Кейдж в костюме медведя на бегу прописывает в челюсть культистке. «Париж. Город мёртвых» уважает и цитирует классику: в его арсенале имеется похожая ненамеренно уморительная сцена. По заоблачности кретинизма она, само собой, не сравнится с «Плетёным человеком», зато повторяется целых два раза. Спрашивается только, чего было церемониться весь фильм, когда для победы над злом достаточно звездануть ему в тыкву?

Наконец, о наболевшем. Знаете, мы уже даже не удивимся, выяснись вдруг, что засилье псевдодокументальных картин – следствие заговора криворуких операторов-профанов, выпускников ПТУ им. князя Мышкина. Сия преступная клика внушила индустрии, будто люто трясти камеру – это стильно и модно, и таким образом решила проблему с трудоустройством. Навык у подобных людей всего один, но, к сожалению, роковой: способность время от времени попадать по переключателю «вкл./выкл.». Не умей они даже этого, глядишь, не захлёбывалось бы сейчас человечество подобными кинопомоями.

Нужно ли говорить, что фильм снят безобразно? Мы не знаем, как бы повели себя Харрисон Форд или расхитительница гробниц, но они бы точно не стали играть в долбанных горе-кинематографистов. Не надо быть серьёзным учёным, чтобы понимать: приключения должны быть запечатлены зрелищно. Эх, а ведь когда-то такое правило могло распространяться и на ужастики.

Да и пугаться приходится больше за свой вестибулярный аппарат, чем за что бы то ни было иное. Пару чахоточных пикабу, так и быть, засчитаем, но ими ссыть не будешь.

Неизвестно, какие именно компоненты смешал Джон Даудл, чтобы у него получился «Париж. Город мёртвых», но можем сказать, чего среди них точно не было: сценария, операторства и режиссуры.