Приключение сакуры — 08–11

Ну наконец-то сказ про труды пяти прелестниц по улучшению имиджа сельской местности добрался до темы гастрономического туризма. А я-то всё думала: «Когда же барышни начнут размышлять над вопросом, чем кормить орды голодных туристов, буде они нагрянут в эту их Манояму?» Увы, варианты блюд, предлагаемых девушками, будили что угодно, только не аппетит. Особенно отличилась чудачка Рири с её зелёными пирожными в виде гусениц.

Ситуацию спас умница повар, который обучался премудростям кулинарии на французской земле (в этой их Манояме, как в Греции, всё есть — даже повара международного уровня). Своими познаниями, любовью к местным продуктам и просто мужским обаянием он помог героиням найти решение их проблемы. Коим стал... фестиваль лапши. Не особо изысканно, зато у жителей и немногочисленных (пока) гостей деревеньки появилась возможность задарма набить брюхо. А чиновница Щиори, более других своих товарок наделённая кулинарным дарованием, специально к мероприятию изобрела рецепт приготовления макарон, который полюбился хозяйке самого популярного в Манояме кафе. 

Щиори, собственно, была ключевым персонажем мини-арки про гастрономию. За неполные 50 минут экранного времени девушка попыталась проявить свои лидерские качества, доселе скрытые под покровом милой застенчивости, и найти себе мужа (вот прямо так сразу). И если первое очаровательной чиновнице более-менее удалось, то со вторым возникли сложности. Только Щиори положила глаз на знатока французской кухни (см. выше), как выяснилось, что это бывший возлюбленный её сестры, с которой его разлучила судьба-злодейка посредством календаря за прошлый год. Так наша героиня упустила призрачный шанс наладить свою личную жизнь и вернулась в холостяцкую девичью компанию с её дружелюбными подколками и планами по переустройству сельской жизни.

Тема нереализованных любовных приключений юмористически продолжилась в следующей мини-арке, которая охватила десятую и одиннадцатую серии. В японскую глушь приехали три городские девицы в надежде найти здесь свою половинку. К сожалению, все хоть сколько-нибудь приятные глазу маноямские мужчины (типа водителя автобуса) оказались уже окольцованы, поэтому навстречу столичным красавицам поспешили лишь помятые типы неопределённого возраста. Но не беда: даже для столь непредставительного состава участников тура по поиску пары «королева» Ёщино и компания организовали первоклассную развлекательную программу. Именно в её ходе «понаехавшие» случайно разбили каменное изваяние хранителя Маноямы — водяного дракона, после чего началось недолгое и, прямо скажем, весьма беспомощное заигрывание с жанром хоррора. Никакого сюжетного выхлопа оно, естественно, не имело: под личиной монстра, которого ненатурально боялась вся честная компания, скрывался пузатый и бородатый ухажёр одной из токийских барышень, не вынесший разлуку с любимой.

Несмотря на некоторую вымученность, атмосфера псевдохоррора неплохо подошла под живописание личной драмы молчуньи-отаку Ририко. Девушка с младых ногтей слыла в деревне странноватой, потому и друзей у неё особо не было. С возрастом они появились, однако Рири по-прежнему временами переживала по поводу своей инаковости. Госпожа «в каждой бочке затычка» Ёщино попыталась приободрить подругу, предложив ей прилюдно исполнить дюже старую маноямскую песню. И Ририко неожиданно согласилась. Сложно сказать, позволило ли это ей почувствовать себя звездой, но окружающие остались под впечатлением.

Любопытно, что в одиннадцатом эпизоде нам также немного рассказали про загадочного мистера Сандала — бродягу-европейца, который отлично рисует, играет на куче музыкальных инструментов, а в свободное от искусства время поедает борщ. Оказалось, что прабабушка этого неординарного человека была маноямкой, которая, даже переехав в далёкую не названную страну, так и не смогла забыть свою родину. Потому и рассказывала своим детям, внукам и правнукам об её преданиях и укладах. Так Сандал проникся восточным духом и уехал поднимать японскую целину. О чём это говорит? О том, что культурный код предков неминуемо передаётся потомкам, и никакая глобализация национальные особенности не истребит, пока жив в нас интерес к тому, откуда мы родом. Вот такая воодушевляющая мысль. Пойду я, что ли, в знак солидарности бульбы пожарю.