Как и ожидалось, гости не подкачали.
– К тому же, я предпочитаю взрослых женщин. (Кавафуджи)
Заблудились, попали в плен к местным жителям за попытку похищения ребёнка, напились, напали на Ханду, вывернули душу наизнанку ему же и удручающе пропиарили среди селян его же. Ай, молодцы!
– Май фрэнд форэва!! (Ханда и Кавафуджи, хором)
Ну, справедливости ради, к перечисленным достижениям Кавафуджи с Коуске шли не синхронно, а частично разделив обязанности.
Занимался киднеппингом, вынужденно хмелел, маялся похмельем, в воспитательных целях сталкивал Ханду с Коуске, мудрствовал на берегу Кавафуджи – лучший друг протагониста, они сошлись ещё в школе. А рьяное фанатство пополам с соперничеством – это к Коуске. Именно он был пресловутым восемнадцатилетним дарованием, взявшим гран-при на недавнем конкурсе, где сам Ханда оказался на втором месте.
– Ханда-сан… Можно, я тоже буду звать вас «сэнсэй»? (Коуске)
Вот оно, бремя популярности. Коуске выбрал профессию, вдохновившись творчеством Ханды, привёз коллекцию книг и журналов, где присутствует Ханда, выучил наизусть образные красивости из интервью Ханды и цитировал их вслух. Даже диктофоном вооружился – дабы записать мудрые словеса кумира и припадать к ним на досуге для пущего вдохновения.
– Ты что, маньяк?! (Ханда)
Ханда не был этому рад. А ещё тяжелее протагонисту пришлось, когда Коуске принялся расшатывать высоченный пьедестал, на который сам же Ханду и водрузил. По мнению Коуске, видите ли, у главгероя вместо прогресса получается сплошной регресс: чрезмерно натужная каллиграфия, слишком по ней видно, как он пытается выделиться. И в этом-де деревня виновата! Поэтому Ханде нужно срочно вернуться в Токио и снова войти в проторенную колею.
– Самое главное – создавать каллиграфию, которая завоюет людское признание! (Коуске цитирует Ханду)
В иных произведениях встречается «бог из машины». Здесь – Нару отовсюду. Благодаря ей Ханда не обернулся истерящей нежной фиалкой, а собрал тычинки в кулак и определился с приоритетами. Он не хочет возвращаться в Токио, пока не найдёт свой путь. Раньше он всегда писал так, как ему говорил отец – тоже каллиграф. В итоге получалось красиво, но шаблонно. А теперь Сэйшу Ханда желает «изменить себя», стремится творить так, как способен только он один.
– Сэнсэй, вы летаете! (Нару)
Но что мы всё о Коуске да о Ханде? Эпизод ведь подарил ряд прекраснейших сцен с Кавафуджи! Оный ухитрился найти свой подход к Нару, поговорил по душам с Хироши и Мивой и попросил их приглядеть за Хандой, уморительно воссоединился с другом (ох, повезло фудзёси Таме, что она ту карамельно-карательную встречу не застала). Отличный Кавафуджи, больше Кавафуджи! …увы, боимся, не светит. И уже в следующем эпизоде от гостей не останется и следа.
– Чтобы человек возмужал, разве ему не нужен соперник? (Кавафуджи)
А жаль. Что ж, ладно, Ханде и впрямь полезно переварить впечатления наедине с самим собой, без брутальной заботы Кавафуджи и фрустрирующих восхвалений-обвинений Коуске; плюс до выставки всего месяц с хвостиком, готовиться надо. Да и Таму следует пожалеть, опять же, – кабы гости задержались, ей бы грозили серьёзные кровопотери.
Авторизируйтесь, чтобы оставлять комментарии: