Блондинка

Сразу развеем сомнения относительно пикантного содержания «Блондинки»: тема сисек раскрыта, а вот за всем остальным лучше сходите на профильные интернет-ресурсы с непристойными дипфейками. Это даже близко не «Нимфоманка», хотя, признаемся, жести на сексуальной почве тут хватает и без неприкрытой демонстрации гениталий.

Наличие у фильма возрастного рейтинга NC-17 не гарантирует присутствия в нём откровенной порнухи, равно как и имя Эндрю Доминика в графе «режиссёр» не сулит зрителю ничего, кроме презрения, ибо с хейтерами у него разговор короткий: «Не нравится кино? Тогда закрывайте Netflix и шагайте на *** отсюда!»

Картины австралийского постановщика никогда не шли на компромисс с публикой. Люди насмотренные загодя подозревали, что человек, превративший историю отчаянного грабителя эпохи Дикого Запада в меланхоличную поэму о закомплексованных мужичках («Как трусливый Роберт Форд убил Джесси Джеймса»), с биографией Мэрилин Монро церемониться явно не будет. Тем более что «Блондинка», во-первых, не столько байопик, сколько артхаусный триллер, а во-вторых, жизненный путь главного секс-символа всея «Золотого Голливуда» лента изображает по-импрессионистски, игнорируя энциклопедический подход. Вместо последовательного изложения фактов — перенос на экран спекуляций и слухов. Не хроника превращения простодушной шатенки Нормы Джин Бейкер, читавшей Достоевского и Чехова, в суперзвезду Мэрилин Монро, а эксплуатационное кино о том, как тяжело быть женщиной, на которую гоняют лысого чуть ли не все мужчины на планете.

Извращённая абстракция. Под стать бумажному первоисточнику — роману Джойс Кэрол Оутс, описывающему жизнь Монро не языком исторического исследования, а через попытку передать субъективный опыт Мэрилин, через описание чувств и ощущений живой куклы, недолюбленной и окружённой похотью. Благо для Оутс и Доминика, на долю самой желанной девушки Америки выпало немало испытаний, а её персона до сих пор влечёт к себе мистификаторов. Одни считают, что Монро скрыла от прессы с десяток абортов, другие утверждают, что она снималась в порнофильмах и трахалась (не единожды) с 35-м президентом США Джоном Кеннеди.

Из подобных эпизодов почти трёхчасовая «Блондинка» и состоит: из секса, секса без согласия, прерванных беременностей, сеансов ББПЕ и истерик на съёмочной площадке. Будто режиссёр, листая альбом с реальными фотографиями звезды, вглядывается в каждую и размышляет, какая грязная сплетня о Монро к какому снимку подошла бы. Ну а дальше магия кино оживляет потёртые фотокарточки, обложки календарей и негативы папарацци — насколько точно в фильме воссозданы самые узнаваемые облики Монро, вы могли отследить по промо-материалам проекта. Даже начинается «Блондинка» с косплея той самой сцены из «Зуда седьмого года», где красотка придерживает своё «летящее» белое платье над вентиляционной шахтой.

Если вдруг кто засомневался: от байопика тут практически ничего нет, а реальные исторические фигуры, мелькающие в кадре, присутствуют в фильме не для раскрытия истории, а в большинстве своём ради сношения и ментального насилия над Монро, которую так старательно отыгрывает Ана де Армас (пророчим ей хренову тучу номинаций в категории «Лучшая женская роль» — кубинка в самом деле постаралась на славу).

Создаётся впечатление, что действие «Блондинки» разворачивается в параллельной вселенной, где воплотились самые скверные слухи и домыслы о закулисной жизни Мэрилин. Там продюсер Дэррил Занук молча насилует бедняжку на первой же деловой встрече, а сын Чарли Чаплина на пару с отпрыском Эдди Робинсона в два смычка жарят главную героиню, словно с издёвкой окликая её по имени — Норма. Где тут сопереживание родственных душ, а где брачные игры? Без ста грамм не разберёшься. И лишь скромные очкарики вроде Билли Уайлдера (Монро играла в его фильме «В джазе только девушки» и вышеупомянутом «Зуде седьмого года») или Артура Миллера (известный драматург и третий муж Монро) не спешат присунуть Мэрилин — по крайней мере, не делают этого в кадре.

«Эпатаж и эксплуатация», — скажете вы. Эндрю Доминик ответит: «Художественная интерпретация». Этому утверждению вторит умалишённый монтаж «Блондинки», то спонтанно переходящий из цветного изображения к монохрому, то резко меняющий соотношение сторон, то подключающий к делу цейтрафер и субъективную камеру, как у Stromae в клипе Alors On Danse. Салат из операторских приёмов всех мастей намекает, что у Мэрилин Доминика серьёзные беды с башкой, и её картина окружающей действительности мало чем отличается от мировосприятия шизофреника. А чего вы ещё ожидали от «потаскухи», которая спит со всеми подряд, каждого своего хахаля называет папочкой (родного отца малышка Норма не знала, из-за чего горевала и в детстве, и взрослой) и разговаривает с эмбрионами внутри собственной утробы?

Есть что-то общее между «Блондинкой» и мрачными работами киноклассика Ингмара Бергмана. В психологических триллерах о дисфункциональных семьях, травле, насилии и борьбе с внутренними демонами, которые сумрачный шведский гений снимал в прошлом веке, ощущается сам режиссёр, его стремление высвободить накопившуюся внутри жестокость на плёнку. Уж лучше так, чем вымещать злобу на первом встречном. Кажется, для Доминика «Блондинка» стала тем же самым — отдушиной и вымещением обиды, яростным неприятием того факта, что женщина в шоу-бизнесе и во времена Монро, и сегодня рискует если и не быть пущенной по кругу оравой продюсеров, то как минимум стать жертвой унизительной объективизации. Именно аудитория повинна в том, что лицедеям по ту сторону экрана приходится подавлять истинных себя не только перед камерой, но и в реальной жизни. Именно аудитория, по мнению Оутс и Доминика, виновата в том, что таланты шатенки Нормы Джин Бейкер на хрен никому не сдались в отличие от притягательных форм блондинки Мэрилин Монро.

Мысли-то неглупые. И формат плюс-минус подходящий. И Эндрю Доминик никогда не боялся экспериментов, а Ана де Армас, в чём с самого начала никто не сомневался, — смелая и сильная актриса. Однако «Блондинка», одновременно изобретательная и мерзкая, одухотворённая и бессмысленная, за 166 минут хронометража утомляет похлеще телеверсии бергмановской нетленки «Фанни и Александр», которая длится, напомним, пять с лишним часов.

Тут не надо гадать. Просто старина Ингмар свои пессимистичные притчи брал исключительно из головы (никаких книжных адаптаций) и каждый свой фильм снимал так, будто это последний проект в его жизни. Ну а Доминик, судя по всему, стремился не magnum opus создать, а удобрить фестивальную почву неоднозначной лентой о жизни неоднозначной персоны, чья насыщенная биография свелась к скачкам на членах и шприцам с бензедрином — провокация есть, результата нет.