Скрытые фигуры

После космических запусков Спутника, собак и манекена Ивана Ивановича NASA, словно заправский зомби, потянулось к своим цветным женщинам с утробным стоном: «Мозги, нам нужны мозги-и-и!» Потому что возникла категорически острая нужда в интеллектуальных ресурсах, ну а мозг у разных людей окрашен одинаково (а если вдруг у кого-то в голове вместо белого вещества коричневое, так это от цвета кожи не зависит).

Почти два века назад первым в мире программистом стала Ада Лавлейс — одарённый математик, дочь поэта Джорджа Байрона; аналитическая машина Чарльза Бэббиджа ещё не была построена (даже действующую модель сконструировали лишь через полвека после смерти леди Лавлейс), а графиня уже написала программу для неё. Во времена Второй мировой войны женщины, работавшие на дешифровальных машинах Алана Тьюринга «Бомба» и «Колосс», по сути, были частью компьютера. Спустя ещё десяток лет в NACA, впоследствии превратившемся в NASA, трудились «живые компьютеры» — одну из героинь биографических «Скрытых фигур» прозвали так за скорость и точность вычислений. А другая героиня, когда на замену её математическому отделу привезли настоящие компьютеры — монструозные IBM — переучилась на программиста, причём самостоятельно, тайно и полулегально, с элементами воровства и несанкционированного проникновения. Отчаянные времена требуют отчаянных мер! Одни люди оказались вынуждены кооперироваться с теми, с кем им мучительно было сидеть рядом и пить из одного кофейника; другие — бежать не простой карьерный забег, а с постоянно добавляемыми препятствиями и отодвигаемым финишем. Внутри космической гонки велась ещё одна — карьерно-социальная.

Несмотря на все препоны, через которые протагонисткам пришлось перепрыгивать и перелезать на пути к цели, фильм получился не слёзовыжимательным и даже не особо-то морализаторским. Напротив, он приободряет, побуждает активно болеть за героинь и самому не опускать руки, а также даёт немало поводов для веселья: чего стоят только афористичные реплики или советский плакат с Никитой Хрущёвым «За работу, товарищи!», висящий в главном математическом отделе NASA. Универсальность тоже в наличии, авторы снимали киноленту не для двух групп американского населения, приговаривая: «Вам мы сочувствуем — а вот вам пусть будет стыдно, стыдно, стыдно!», а для всего мира. Примерить проблемы героинь на себя может почти любой новичок, устраивающийся работать в не шибко дружелюбный коллектив. А для пущей понятности авторы ввели сортирную (в прямом смысле) шутку — точнее, полушутливое, полусерьёзное раскрытие сегрегации на примере сортира. Ибо математическую проблему соотнести с собой может отнюдь не каждый, а туалетную — кто угодно. Шутка изрядно затянулась, да и метод не ахти какой тонкий — но сработало же.

Что ещё близко людям по всему земному шару? Романтические истории. Фильм про женщин без любовной линии снять было никак нельзя. В угоду нежным чувствам сюжет перекроил факты и завязал их узлом. Проблема даже не в слащавости, а в том, что фильм, рассказывающий помимо прочего о важности точных расчётов, шулерски мухлюет с числами — датами и возрастами. Причём делает это с грациозностью сводничающих подруг — то есть рьяно и почти неприкрыто. В реальности карьерные и матримониальные успехи были достигнуты за годы до полёта Джона Гленна; в фильме именно этот первый для американских астронавтов орбитальный полёт выступает осью вращения, к которой подтянуто всё остальное, да и сам сорокалетний Гленн сыгран двадцатисемилетним симпатягой. Омоложены и дети героинь: вместо здоровых лбов показаны милые крошки. Помимо умиления искусственно нагнетён саспенс: да, астронавты не очень-то доверяли компьютерным расчётам, ибо те ещё были в новинку, да и глюки с багами порой случались, так что Гленн действительно попросил женщину-математика всё перепроверить по старинке — но не перед самым стартом.

Словом, авторы не поскупились на сюжетные уплотнители и художественные украшения реальности. Поимка их на горячем подрывает доверие к истории в целом — а ведь она всё-таки правдива: Дороти Воган, Мэри Джексон, Кэтрин Джонсон существовали на самом деле, Джонсон жива до сих пор. Каждая из них по-своему стала первой — причём не отказавшись ради этого от «классических» ценностей вроде замужества и материнства, а с ловкостью циркового жонглёра всё совместив. Одну такую героиню ещё можно было бы счесть редким исключением — но вместе они образуют систему. Цветное созвездие не в дискриминационном, а в прямом смысле слова: недаром разноцветные наряды, тёплые тона и даже бело-бирюзовый автомобиль героинь выделяются на приглушённом серо-металлическом фоне «белой» части NASA. А по-настоящему яркое не скроешь.

После веков рабства и дискриминации маятник качнулся к другой крайности, это отражается и в кинематографе: не просто стало больше цветных, женских и нетрадиционно ориентированных персонажей — нередко смену цвета, пола, ориентации претерпевают уже сложившиеся образы. Такие операции вместо увеличения толерантности рискуют вызвать эффект «от противного». А «Скрытые фигуры» идут другим путём и показывают не замену одного вытеснения другим, а объединение: связи взаимопонимания и сотрудничества устанавливаются между белым астронавтом и цветной математиком, белым шефом и цветной подчинённой, белым судьёй и цветной истицей, белыми женщинами-математиками и цветными женщинами-математиками, и так далее. Фильм напоминает о том, что забеги бывают не индивидуальными, а командными и смешанными. И что стремление видеть невидимое, смотреть за пределы, быть первым не зависит от пола и цвета кожи.

Ну и бонус для любителей советской космонавтики: конечно же, показаны и первые из «красной» команды — неоднократно и с документальными кадрами. Ведь что лучше мотивирует победить самого себя и прыгнуть выше головы, чем соревнование с сильным соперником? Вполне справедливо, что в истории о космических и околокосмических первых фигурируют не только Дороти Воган, Мэри Джексон, Кэтрин Джонсон, Джон Гленн, Алан Шепард, но и Юрий Гагарин, Иван Иванович и Чернушка. А кто не согласен, тот злостный кинофоб и попиратель прав манекенов, так-то.