Сталинград

«Сталинград» Фёдора Бондарчука очень хочет быть современной классикой. Даже главная болячка фильма вполне себе классического свойства, правда, пришедшая к нам прямиком из школьных сочинений — конфликт формы и содержания.

Да, эта парочка находится не в лучших отношениях друг с другом. Форма — шумный индивид, любящий устраивать вечеринки со стрельбой пробками из-под шампанского по люстрам из муранского стекла и с танцами на столах во время отдыха всех честных трудящихся, а Содержание — скромный квартиросъемщик, боящийся написать жалобу управдому на своего не в меру разухабистого соседа. С одной стороны — хорошо, что обе эти художественные составляющие хотя и не в равной мере, но присутствуют, ну а с другой — нарушение в повествовательном балансе почти всегда чреваты большими проблемами.

Визуально «Сталинград» с ног до головы покрыт голливудским лоском и упакован лучшими дигитальными спецэффектами, которые можно купить за деньги в наших палестинах. Если подсунуть слегка осоловевшему Заку Снайдеру фильм Бондарчука, то создателя «300 спартанцев» можно легко убедить в том, что он страдает крайне специфичной формой сомнамбулизма — во время сна, не приходя в сознание, снимает русские фильмы про войну. Такая агрессивная форма, очевидно, понадобилась создателям для того, чтобы без проблем заговорить на одном языке с юным зрителем, который в большинстве своем любит кино глазами. И это нормальный и трезвый расчет для отбивки бюджета, даже если чересчур яркие цвета картинки и замирающие в прыжках советские солдаты плохо влияют на правдоподобность происходящего.

И если язык визуальных жестов освоен мастерски, то сюжетно «Сталинград» стерилен чуть больше, чем полностью. Свою историю фильм начинает рассказывать в наше время — и не просто потому, что хочет ещё одним щупальцем зацепить целевую аудиторию от 18 до 25. Видите ли, повествованию крайне необходим голос рассказчика — который, на минуточку, своей страшной повестью хочет приободрить мучающихся под руинами юных немцев (да, наш эмчеэсовец, сын пятерых отцов, тот ещё садист). Закадровый Голос, увы, необходимый сюжетный костыль для выбранного жанра. Жанра любовной драмы аж с двумя соответствующими историями, а не военного эпического полотна. Сюрприз!

На удивление, самой подробной и раскрытой оказалась линия с немецким офицером и русской девушкой — этакое поучительное ответвление о превратностях Стокгольмского синдрома, когда жертва, оказавшись в сумасшедших обстоятельствах, начинает испытывать к злодею теплые чувства. К слову, режиссёр неплохо умудрился очеловечить фашистского захватчика — единственного персонажа, которому не понадобился голос за кадром. Целесообразность этой сюжетной линии пусть остается на совести создателей, ибо сложно представить, какой именно эмоциональной реакции от тебя ждут. Мол, окей, не все немцы были бездушными тварями, извинения приняты, мы больше не злимся и обещаем не устраивать парады на 9 мая…

Русским солдатам досталась любовная линия, достойная скромного эпитета «милая». Пятеро мужиков как могут заботятся о нежном одуванчике. Вот бы ещё у этих мужиков были более-менее индивидуальные характеры, способствующие сопереживанию!.. Некоторым бы не помещала и последовательность действий — впрочем, все придирки к адекватному поведению некоторых персонажей мы оставим экспертам из области солдатской психологии в боевых условиях.

Под конец, когда «Сталинград» открывает свои карты, появляется чувство, что кино всю дорогу блефовало: обещали экшен, а впарили драму. Впрочем, это блеф в хорошем смысле — не наглый обман, а удачно проведённая партия с хреново выпавшими картами. Смотреть «Сталинград» не стыдно, как это часто бывает с нашим кинематографом, а просто не сильно интересно. И это, скорее, повод для сочувствия, а не злости.