Французский вестник. Приложение к газете „Либерти. Канзас ивнинг сан“

До сдачи номера — час. Любой журналист, работавший в газете, знает, что это такое. Солидарность и сочувствие накрывают ещё до знакомства с персонажами. В кабинете главного редактора (Билл Мюррей) обсуждают расстановку статей. Держатся с достоинством. Смело, как солдаты на врага, смотрят в лицо истекающему дедлайну. Других вариантов нет. Над редакторской дверью категорично и гордо возвышается табличка «Не плакать».

Теперь немного о правилах игры. Фильм состоит из новелл — статей. Вся картина, по сути, искусная экранизация газетного номера. Начинает его статья Хербсена Сазерака (Оуэн Уилсон). Журналист на велосипеде, в берете (мы же во Франции, в конце концов!), он пишет мрачные тексты про маргиналов и дно жизни. Факты не проверить, все имена изменены. Его манера езды в кадре отсылает к персонажу Уиллема Дефо из «Отеля „Гранд Будапешт“» — ненадолго, Уилсон не так зловещ. Манера подачи — образовательная, как в документальных фильмах. Андерсон часто использует такой приём. Про прототип Сазерака ничего неизвестно, но Уилсон сам начинал как писатель. Так они и познакомились с Уэсом Андерсоном — были соседями по комнате в университете. Режиссёр изучал философию, Уилсон — английский. Они вместе написали несколько сценариев, за один из которых получили номинацию на «Оскар». Андерсон снимает актёра практически в каждом своём фильме, даёт ему отсматривать монтаж (а Рэйф Файнс как-то упомянул, что на съёмках его не приглашали смотреть отснятый материал) и говорит, что таким образом голос Уилсона всегда слышен в его фильмах.

Следующую статью написала Дж. К. Л. Беренсен (Тильда Суинтон). В ней она рассказывает о заключённом гениальном художнике (Бенисио Дель Торо). Его муза — тюремная надзирательница (Леа Сейду), и в этой расстановке сил есть больше, чем можно выразить. Самоотдача на грани самопожертвования в сочетании со строгостью, требовательностью и безжалостностью — базовые навыки великих муз. Очаровательная прямолинейность! На эту новеллу повлиял фильм Жюльена Дювивье «Давид Гольдер» и драма Жана Гремийона «Маленькая Лиз». Ещё один невероятно яркий персонаж этой новеллы — галерист (Эдриан Броуди), он помогает прославить творения художника. Как можно не влюбиться в его диалог о современном искусстве? Хоть и не без корыстных мотивов, но он — единственный защитник художника, способный освободить если не его самого, то хотя бы его искусство.

Беренсен стоит за высокой кафедрой, декламируя статью незримой аудитории во мраке зала, и отчасти это даже иронично. Остальные корреспонденты фильма окружены людьми, взаимодействуют с ними, а автор, пишущий об искусстве, нет. Она бесконечно далека — физически, культурно, интеллектуально. Она не здесь. Претенциозность изолирует. Это если смотреть на всё без контекста, а так её образ списан с журналистки Розамунд Бернье, основавшей парижский журнал L’oeil. Она известна своими лекциями в «Метрополитен-музее» в Нью-Йорке. Тильда Суинтон основательно проработала этот образ, переняв всё вплоть до интонаций.

В третьей статье для рубрики «политика и поэзия» (шикарное название!) идёт нешуточная борьба за доступ в женские общежития. Автор — Люсинда Кременц (Фрэнсис Макдорманд) описывает революционный подход к делу, редактирует манифест предводителя разгневанных студентов Дзеффирелли (Тимоти Шаламе) и при каждом удобном случае критикует его девушку Джульетту (Лина Кудри). Возвести бытовой протест до шекспировского уровня! Авторитет старшего поколения встал на пути настоящей любви. Прекрасно. В реальности от «Ромео и Джульетты» там мало что было. Прототип героини Макдорманд — писательница Мейвис Галлант. Она жила в Париже, писала на английском языке. Одна из её статей рассказывает об учительнице Габриель Руссье, которая влюбилась в своего несовершеннолетнего ученика, и студенческих волнениях в мае 1968 года.

Следующую часть написал криминальный репортер Робак Райт (Джеффри Райт), сталкивая высокую кухню и детективное чутьё. Повар комиссара (Матьё Амальрик) способен различать элементы в составе соли, просто попробовав её. Такая гиперчувствительность рецепторов ко всем возможным полутонам вкуса намекает на нешуточную интуицию, которая, в свою очередь, помогает раскрывать преступления.

Уэс Андерсон рассказывал: «Когда я снимаю кино, это мучительно долгий процесс. Для меня всегда было важно понимать, что фильмы не получаются по принципу — мне пришла в голову гениальная мысль и все люди мира сейчас умрут от желания дать мне ключи от машины со словами „Забери её скорее!“ Эту машину придётся угнать, а потом заставить двигаться с огромной помощью других людей».

Очень многих людей! Во «Французском вестнике» все актёры играют исключительно — возможно, потому что знают, что счёт идёт на секунды. Это одна из отличительных черт Андерсона — смешивать с толпой тех, кто уже давно смог выделиться из толпы. Экранное время таких потрясающих актёров, как Эдвард Нортон, Элизабет Мосс, Сирша Ронан или Уиллем Дэфо, в «Вестнике» просто жалкое. Какой-то гоголевский подход — прописывать столько ярких характеров, большинство из которых для сюжета не важны, но тем не менее они там, и без них уже не то. Если внешний мир фильмов Андерсона совершенен и кажется искусственным, то внутренний мир его персонажей настоящий и совсем небезупречный. Это сочетание как сложная химическая реакция — так легко ошибиться, нарушив идеальный баланс. Но в этом и есть секрет того, почему чуть ли не игрушечный мир выглядит таким подлинным.

Наверное, самый главный вопрос, который возникает к Андерсону: как, будучи демиургом и имея возможность создавать любой мир, кроме реального, жить именно в нём — единственном, выпадающем из зоны контроля? Фильмы Уэса Андерсона похожи на рождественскую открытку, в которую никогда не попадёшь. Он создаёт сказочные, слишком идеальные миры, где было бы страшно и шагу ступить, чтобы не нарушить прекрасную симметрию. Они недостижимы, и в какой-то степени это делает не только «Королевство полной луны», но и все работы режиссёра воспоминанием о фантазии.

Сказочность «Французского вестника» в том, что в реальности такая журналистика умерла. Реверанс авторам и редакторам «Нью-Йоркера» — это ещё и прощание со временем, которое истекло. В финале журналисты пишут некролог. И снова — так прямолинейно. Есть ли в этом сожаление? Пишут ли журналисты сейчас с таким мастерством, как раньше? Остались ли настолько самоотверженные редакторы? В наше время актуальна преданность своему делу? Для Андерсона — точно. До такой степени, что на съёмках «Французского вестника» он устроил авиакатастрофу. Никто не пострадал, кроме радиоуправляемого самолёта стоимостью $ 25 тыс. Режиссёру нужны были кадры с большой высоты перед самым рассветом, когда над городом туман. Нелётная погода, самолёт пал во имя искусства. Андерсона предупреждали, что так и будет, но ему было всё равно. Главное — результат. Сколько осталось тех, кто, будучи верным своей цели, готов на всё? Возможно, это привилегия маленьких несуществующих городов, как здесь, но хорошо, что ещё где-то живёт такая красивая иллюзия.