Красная черепаха

Гусеница? Отличный герой. Черепаха? Ещё лучше! Вглядитесь в эти чёрные рептильи глаза и скорбный клюв — разве не красавица?

Может, это странновато — с замиранием сердца ждать мультфильмы про живность, которую назовут милой разве что тонкие ценители вроде Химэгими или Ньюта Скамандера. Но когда в деле замешана студия Ghibli, случаются и не такие чудеса. Например, жил-был нидерландский художник-мультипликатор Михаэль Дюдок де Вит, снимал короткометражки, ролики и сериалы, иллюстрировал книги, преподавал, но даже несмотря на полученный в 2001 году «Оскар», оставался для широкого зрителя мистером Это-кто-ещё-такой. Дожил до седин — и вдруг получил письмо, по произведённому эффекту сравнимое с приглашением в Хогвартс: студия Ghibli сообщила, что ей по нраву его творчество, и предложила вместе снять полнометражный фильм. Нет, не по готовому сценарию — можно самому придумать что угодно. Нет, не надо переезжать в Японию — пусть режиссёр-сценарист работает в привычной ему Франции. И вот так на седьмом десятке де Вит дебютировал в полнометражном кино. Причём его не бросили в новую среду по принципу «Выплывай или тони!», а окунулись с ним рука об руку и поделились отличным спасательным жилетом — своим именем, не дутым и при этом непотопляемым.

Во французском кинопрокате выживает ярчайший: еженедельно выходит аж 15–20 фильмов, и если ты не способен выделиться в своей группе, то следующая накроет тебя как волна, разбалованные богатым выбором зрители не пойдут на незаметное старьё недельной давности, и ты тихо, без единого протестующего взбулька, погрузишься на дно Леты. Но если у тебя, малоизвестного дебютанта, на щите изображён геральдический Тоторо великого дома, то ты уже не Это-кто-ещё-такой, а Тот-в-кого-верит-Ghibli. И в кого могут поверить зрители. Однако сперва им надо о тебе узнать. Пресса может рассказать, но ей нужен повод — потому продюсеры посоветовали де Виту доделать фильм к сроку подачи заявок на Каннский фестиваль. Если бы «Красную черепаху» просто отобрали в конкурсную программу, это уже было бы отлично; но результат получился даже лучше — фильм разжился в Каннах двумя номинациями и одной наградой. А теперь вдобавок номинирован на «Оскар», по соседству с «Кубо. Легендой о самурае» и «Моаной», от которых отличается так же, как юг отличается от востока и запада.

Несмотря на франко-японское производство под началом нидерландца, никакого национального колорита в «Красной черепахе» нет. Откуда герой родом? Куда он попал? Хотя бы в каком веке происходит действие? Де Вит намеренно отказался от любых примет — чтобы история получилась по-настоящему универсальной. Даже глаза персонажей не дадут поиграть в Шерлока: они не узкие и не широкие, а просто точечки. Но пусть будет брошен тяжеленный фолиант по пунктуации или контрапункту в того, кто скажет, что точки не могут быть выразительными! По речи персонажей тоже ничего не вычислить — зато любой зритель может щегольнуть тем, что смотрел франко-японский фильм в оригинале без субтитров. Потому что нет слов. В прямом смысле — герои не произносят ни словечка, им вполне хватает эмоциональных междометий и языка тела. Спустя век после своего рождения немое кино так и норовит переродиться, прийти к зрителям в каком-нибудь новом облике — то французским стилизованным под ретро «Артистом», то отечественным «Испытанием», то вот западно-восточной «Красной черепахой».

«Почему они ничего не говорят?» — удивился юный зритель на середине предпремьерного показа пару дней назад, а потом стал жаловаться на скуку. «Ну закрой глаза, поспи», — посоветовал пришедший с ним взрослый. «Красная черепаха» соответствует своему рейтингу 6+ по букве, но не по духу, и родители, думающие: «А, Ghibli? Значит, детская сказка!», рискуют уподобиться косому, похмельному и вдобавок невезучему стрелку — иными словами, сильно промахнуться.

Вообще-то, и у самой Ghibli мультфильмы зачастую ближе взрослым, чем детям. Особенно ленты Исао Такахаты («Могила светлячков», «Сказание о принцессе Кагуе»), который выступил арт-продюсером «Красной черепахи» и помогал де Виту с раскадровкой. А добрый сказочник Хаяо Миядзаки здесь как бы не при делах, хотя с него-то всё и началось: почти десять лет назад, в перерыве между своими уходами на пенсию, он высоко оценил короткометражку де Вита «Отец и дочь» и сказал, что не прочь посотрудничать (де Вит стал первым иностранцем, которому выпала такая честь, — прежде Ghibli делала сугубо японские фильмы). Зато при делах ещё один из трёх столпов Ghibli наравне с Такахатой и Миядзаки — продюсер Тошио Судзуки, чьи мотивирующие пинки заряжены такой энергией, что их хватало даже на контратаки к фирменным приёмам двух мэтров «Сниму то, не знаю что, доделаю тогда, не знаю когда» и «Я устал, я ухожу».

Хотя Миядзаки не принимал прямого участия в создании «Красной черепахи» и вообще сосредоточился на своём мультфильме про гусеницу Боро, связь с ним чувствуется. Причём не внешняя, как у сравнительно молодых птенцов гнезда Ghibli (Горо Миядзаки, Хиромасы Ёнебаяши), а внутренняя. И Миядзаки, и де Вит — «стихийные» авторы. Но если стихией Миядзаки является воздух (прекрасное и такое разное небо, полёты на чём угодно вплоть до мётел и замков, а то и вовсе без транспорта), то стихия де Вита — вода. Точнее, жидкости во всём своём разнообразии: в «Монахе и рыбке», «Отце и дочери», «Красной черепахе» водоёмы играют огромную роль, а «Аромат чая» нарисован титульным напитком. Впрочем, между полётами и плаванием грань порой тонка до прозрачности — так же как между грёзами и явью. Сам де Вит говорил, что в его кинокартине сон и реальность тесно сплетаются. Чего стоят только лунная дорога, ночной квартет и то ли девушка, а то ли виденье.

И повествование здесь в чём-то сновиденческое. Вместо слов говорят тишина, восклицания, музыка. Хотя с музыкой вышла закавыка: в короткометражках де Вит начинал с неё и от неё отталкивался, а тут за долгие месяцы производства так ничего и не сочинил — только понял, что хочет добиться импрессионизма в стиле Дебюсси и категорически не хочет использовать пение. Призванный на подмогу композитор Лоран Перес дель Мар был всем хорош… и подсунул именно пение. Точнее, инструментальный вокал. Де Вит отбрыкивался ожесточённо, но недолго — и изначально нежеланное вдруг оказалось именно тем, что надо, стало одной из ведущих композиций фильма.

Эта композиция — музыкальное отражение героини, ведь она прошла схожий путь. «Красная черепаха» — противоположность традиционной истории про селки, нимфу, кицунэ, царевну-лягушку или ещё какую-нибудь волшебную жену. Она рассказывает об одиночестве, испытаниях, любви, смерти — классических темах, но на иной лад (и совсем не так, как недавние «Пассажиры»). Герой не крадёт магическое одеяние или гибернацию прекрасной девы, не нарушает её запреты. Напротив: он считает героиню вредоносным чудищем, она сама приходит к нему, он желает ей смерти, затем раскаивается и старается искупить, героиня является ему в новом облике — и это только начало их истории.

Синопсис спойлерит половину, трейлер — почти всё оставшееся, рецензенты не отстают: у фильма слов, может, и нет, зато у критиков они находятся в изобилии. Но здесь спойлеры бессильны оправдать своё название — они просмотр не портят. Ведь всё равно каждый увидит и почувствует разное: кто-то будет зевать, кто-то — плакать, кто-то — хрустеть чипсами в ожидании саспенсово-экшеновых сцен (и даже дождётся — их здесь мало, но они есть). Когда де Виту сказали, что у него получился мощный природоохранный посыл (морские черепахи находятся под угрозой вымирания), он удивился, однако возражать не стал — художник создаёт произведение, но восприятие оного зависит уже от зрителя. Равно как и трактовки. Может, героиня спасла героя от губительной затеи, а может, похоронила его надежду на возвращение к прежней жизни; может, она оставила его с собой, а может, сама осталась с ним. Всё может быть. Де Вит, по его словам, хотел показать своё уважение к природе и бесконечному кругу жизни, а их аршином общим не измерить, на добро и зло не разделить. Даже если взять не всю природу, а одних только черепах, рискуешь почувствовать себя агукающим младенцем: черепахи появились ещё в мезозое, 220 миллионов лет назад, а Homo sapiens отделились от других гоминид в миоцене, 6–7 млн лет назад. Легко ли сблизиться с тем, кто в 30 раз старше тебя?

«Что наш язык земной пред дивною природой?», «И лишь молчание понятно говорит» — писал Жуковский; спустя два века это же рисует де Вит. А кто-то это танцует, кто-то играет, кто-то ваяет. В мире более 7000 тысяч языков, но их бывает недостаточно; порой обилие не сплачивает, а разъединяет. Тут-то и приходит на выручку нечто более древнее и до сих пор понимаемое по всему земному шару — если не умом, то сердцем. Язык без слов, полёт без механических крыльев, история без однозначности — как сама жизнь.