Современный кинематограф доказывает: смерть ещё не повод идти на покой. Не в этой жизни, не этой ночью, а главное, – не в этом финансовом году. И вновь вереница подгнивших лицедеев отправляется на поиски живой плоти, а бледные мертвецы продолжают потчевать глупеньких старшеклассниц шекспировскими монологами. И если первым остаётся колоритно мычать на камеру, то вторым пора бы столкнуться с персональным кризисом среднего возраста.
Меланхолично перелистывая свои фотоальбомы, вампиры одинаково посмеиваются и над чудовищами Мурнау, и над недотёпой Барнабасом Коллинзом. Иногда они тихо оплакивают романтический флёр, былую загадочность и чёрные плащи. Как бы там ни было, вампиры, отягощённые своим кинематографическим прошлым, с болью в голосе признают: ещё никогда они не были настолько людьми.
Журналист Нил Джордан, как-то взявший интервью у одного вампира, с удивлением обнаружил, что его подопечные не готовы рассказывать истории вековых исканий, вальяжно развалившись в кресле. Разглядывая заплаканные лица, Джордан предложил просто-напросто выплеснуть накипевшее на бумагу, а уж он, в свою очередь, опубликует всё как есть. Результат потянул на газетную сенсацию.
Перетасовав элементы мифологии носферату, «Византия» вносит в неё важнейшее дополнение. Что бы ни давал человеку вампиризм, будь то необыкновенная красота или умение превращаться в облако тумана, ему не по силам вызвать коренной перелом в теперь уже бессмертных головах. Как бы время не билось, ему не удаётся превратить двухсотлетних героинь «Византии» в привычных для нас бесстрастных упырей. Как и следовало ожидать, в роли якоря, который не даёт Клэр и Элеанор плыть дальше по реке времени, выступают обычные человеческие проблемы.
Джордан вполне здраво рассудил, что даже с билетом в вечность проститутка Клэр не оставит единственно известный ей способ выживания – проституцию, а её дочь Элеанор продолжит страдать от подростковой невысказанности. Клэр продолжает делать вид, что заботится исключительно о благе дочери, а Элеанор, точь-в-точь как в шестнадцать лет, изводит бумагу на свою персональную исповедь. Куда уж там исполнять древнее пророчество, воевать с оборотнями или влезать в паутину интриг – у этих вампиров всё как у людей.
Здесь становится ясна малопривлекательная сущность вампиризма во вселенной «Византии» – Нил Джордан ловко подменил всем известную вампирскую вечную жизнь на вечное переживание жизни человеческой. Замкнув своих вампиров в двухсотлетнем дне сурка, он сделал из них самых несчастных созданий, каких только можно себе представить.
Однако на этом Джордан решил не останавливаться и снабдил своё творение немалым грузом метафор и социальной проблематики, причём так, чтобы «Византию» пропустили через детектор глубокомысленности на любой кинофестиваль. Так драма о рефлексирующих вампирах неожиданно начинает разговаривать со зрителем об эвтаназии и половой дискриминации. При этом «Византия» умудряется остаться увлекательной и сохраняет нужный темп, постоянно перебрасывая зрителя из современности в прошлое, из одной сюжетной линии в другую.
Не стоит ждать от ленты Нила Джордана привычных по вампирскому кино ситуаций и уж тем более вестись на формальное сходство с «Интервью с вампиром». Режиссёр вновь удивляет зрителя историей о порождениях ночи (и это спустя почти двадцать лет!), вколов кровососам значительную дозу человечности. Остаётся надеяться, что Джордан будет вспахивать эту ниву не раз в два десятка лет, а несколько чаще. Ведь жанру, досуха высосанному прежними киноделами, как никогда требуется свежая кровь.
Авторизируйтесь, чтобы оставлять комментарии: