Прошлой ночью в Сохо

«Это неправда, это неправда, что мы приходим на эту землю, чтобы жить. Мы приходим только, чтобы спать и видеть сны».

Фильмами о том, как мечты сталкиваются с реальностью, трудно не зацепить. К примеру, «Чикаго» Роба Маршалла преподносит эскапизм не просто как разбитые мечты, а как способ выживания или смирения со смертью. «Лабиринт фавна» Гильермо дель Торо играет тоньше, там сомневаешься до последнего, что правда, а что нет — сказка выступает утешением для девочки, скрывающейся от ужаса войны, как и в драме «Жизнь прекрасна» Роберто Бениньи, где отец пытается с помощью игры скрыть от сына правду об ужасах концлагеря. Есть более легкомысленные и инфантильные примеры эскапизма вроде «Полночи в Париже» Вуди Аллена, где главный герой убегает в мир своих любимых писателей не потому что так уж любит то время (хоть и не без этого), а потому что сомневается в правильности своих решений. Многие философы разделяли мысль о том, что внутренний опыт равноценен внешнему, и всё, что мы прожили в своей голове, по сути ничем не отличается от действительности. На «Прошлой ночью в Сохо» летишь как кибербабочка на свет неоновых огней, ведь фильм о том, как две реальности вытесняют друг друга, просто не может не получиться. Там изначально много простора для манёвра, делай что хочешь, полный карт-бланш, но Эдгар Райт доказал, что порой свобода бывает удушающей.

А как всё прекрасно начиналось! Элоиз (Томасин Маккензи) кружит по комнате в платье из газетных вырезок под сингл A World Without Love. Шестидесятые — её тема, она из ностальгирующих по времени, которого не было (для неё точно). Эскапизм проявляется с самого начала: в мыслях, словах, мечтах, отражении в зеркале. Но проклятая реальность всегда начеку, на этот раз ворвалась в жизнь письмом о зачислении на обучение. Героиня едет в Лондон за своей мечтой. Райт сразу выставляет его полноценным действующим лицом, даже демонизирует. Как рокового красавца описывает, честное слово. Ах, он так неотразим и опасен!

Героиня снимает комнату у пожилой загадочной хозяйки (Дайана Ригг), не жалующей мужчин, и в первую же ночь на новом месте Элоиз во сне попадает в свои любимые 60-е, где наблюдает за жизнью начинающей певицы Сэнди (Аня Тейлор-Джой) и её менеджера Джека (Мэтт Смит), но это не совсем наблюдение, скорее проявление альтер эго. Они не одно целое, но Элоиз проживает опыт Сэнди, и он отражается на реальной жизни героини. Она выкрашивает волосы, меняет стиль одежды и пытается воссоздать платье, в котором видела своего новоиспечённого кумира.

Отдадим должное Райту — несмотря на ряд простых решений, в главном он не подводит, сообщая, что реальность жестока, а фантазия лучше, поэтому в ней и прячутся. Сны Элоиз страшнее реальности, в них тоже не сбываются мечты, в них опасно, в них тебя могут убить. Сны трансформируют образ героини. Хоть мотивы и странные. Зачем вписываться в расследование преступления из 60-х, когда твоя цель — стать новым Лагерфельдом? Сны поразительно показаны: героиня прямо как Алиса в Зазеркалье, попавшая в «Отвращение» Романа Полански с более крутой техникой съёмки. На фоне играет Happy House от Siouxsie And The Banshees, о чём ещё можно мечтать! Но потом Райта заносит, и вроде бы, понять даже можно. Снимать так сложно и так красиво — это как лететь на гоночном автомобиле и не справиться с управлением, но менее обидно от этого не становится.

Всё началось с призраков. Райт будто одолжил их из малобюджетного фантастического триллера, но от того, что они символизируют, гораздо больнее, чем от того, как они выглядят. А от приёма «бу!», которым режиссёр конкретно злоупотребляет, становится совсем неловко. Тут уже сопереживаешь не Элоиз, а Томасин Маккензи. Ну и да, конечно, это не просто призраки, а призраки прошлого, режиссёрский способ показать мужчин безликими монстрами. Что началось? Нормально же общались! Мы же тут в 60-е ударяемся. Неон, винил, ночной Лондон, иллюзорный мир — мир реальный, ну разве этого мало?

Райта сгубила то ли жадность, то ли идея о том, что без актуальной проблемы кино как бы не считается. Он растянул на весь фильм серьёзное высказывание, о котором, кажется, и сам забыл, пока снимал, а потом резко вспомнил. И это Райт! Он умеет грамотно сочетать даже несочетаемые, на первый взгляд, вещи, но здесь не сработало. Растерянно смотришь и думаешь, ну, наверное, можно засчитать хотя бы само намерение? Даже такое уродливое и отчасти оскорбительное, потому что не выглядит серьёзным. А проблема очень важная, её нельзя преподносить как страшилку у костра вкупе со скомканным и нелепым катарсисом ближе к финальным титрам. Это не то что не убеждает, а кажется стёбом. Может, он и есть? Что это, высказывание или пародия на тех, кто делает подобное высказывание в своих фильмах? Хочется убежать подобно главной героине, которая весь фильм только этим и занимается. Сначала из дома, потом из общежития, потом из комнаты и всегда — от реальности. И её персонаж хоть как-то прописали, над мужскими вообще не заморочились. Хотелось бы сказать что-то про игру Мэтта Смита, только нечего. Он отличный актёр, но в этом фильме его запихнули в рамки негативного, отрицательного «плохо». Майкла Аджао, напротив, в тошнотворно рафинированное «хорошо».

Возможно, будь «Прошлой ночью в Сохо» немым кино, это выправило бы положение (хоть музыку и было бы отчаянно жаль), ведь к тому, как снят фильм, вопросов нет. То есть, их очень много, но в хорошем смысле (да как ты это сделал!). А вот со смысловой частью беда. «Вот это повороты» фильма видны за версту, интриги детские, а финал просто вековой позор. Он настолько примитивный, что пугает больше, чем призраки Элоиз. Когда в конце жаль только виниловый проигрыватель, это ведь не очень хороший знак, верно? Нельзя уместить в одну жизнь две реальности, но в один фильм — можно. Эдгар Райт потерялся в дверном проёме между ними, но есть и хорошая новость: чтобы он ни снял в будущем, это будет намного лучше, потому что level down, кажется, невозможен.